Создание российской правозащитной бюрократии

Юрий Ярым-Агаев.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО МОИМ СТАРЫМ ДРУЗЬЯМ ПРАВОЗАЩИТНИКАМ

Новая Московская Хельсинкская группа - не единственный пример возникновения столичных организаций под покровительством головных западных структур и фондов. Читатель, наверное, и сам может лучше определить, какие структуры относятся к этой категории. Не многие из них были созданы извне столь явным и грубым образом, как, например, бонапартистский клуб или ряд феминистских организаций. Контроль ЗПБ носил обычно более мягкий характер и осуществлялся в основном с помощью продвижения правильных людей, которые сами будут делать все, как надо и не будут делать, как не надо. Однако для ЗПБ важно было не только создать новые структуры. Не менее важно было «задвинуть» подальше людей не столь близких и удобных, даже если их заслуги были неоспоримы. В основном, подобные акции проводились достаточно деликатно, так чтобы придраться было трудно. Но иногда, все же, это становилось совсем очевидным.

Вскоре после прихода к власти, Гавел решил пригласить для чествования и награждения участников демонстрации 68 года на Красной площади против введения советских войск в Чехословакию. Участников всего было шесть, все хорошо по именам известны. Но вот одного из шести, Владимира Дремлюгу, который, кстати, отсидел за это самый большой срок, пригласить позабыли. Дремлюга, правда, уже в Нью-йоркских левых кругах, которые много в то время гавеловскому окружению советовали, слыл крайним консерватором. Но не за это же его не пригласили. Наверное, просто телефон найти не смогли.

А вот пример, показывающий, как эти же методы работают на самом высшем уровне.

Немецкие социалисты, наконец вернувшиеся к власти, решили торжественно отметить годовщину воссоединения Германии. Присутствовали все, кроме одного человека Хельмудта Коля, который, собственно, Германию и объединил. Его даже и пригласили, но без права произнести речь, так как в это время против него шло следствие, которое те же социалисты и начали. Дело, правда, оказалось дутым, но чествование-то уже прошло. Еще одно, два таких чествования, и люди подзабудут, что Коль объединил Германию, кто-нибудь новый запомнится.

Уровни в этих примерах разные, но круг интересов тот же, и методы схожие: подретушируем прошлое ради построения светлого будущего.

Столь явных случаев не много, обычно концы такого контроля спрятаны глубоко в воду. Но часто всю ниточку распутывать не нужно, - по результатам видно. Взгляните на верхушку российского правозащитного движения. Вряд ли можно сказать, что большинство этих людей отличается особой популярностью в массах или невиданным организационным талантом. За исключением Елены Боннер и, может быть, еще пары человек, положение их также нельзя объяснить и особой ролью, сыгранной в диссидентском движении. Однако по поводу многих можно сказать, что они пользовались большой поддержкой извне, особенно на начальном, определяющем этапе.

В самой по себе поддержке хорошего дела ничего дурного нет, еще меньше дурного в благополучии некоторых старых диссидентов. Будь моя воля, я бы выступал за то, чтобы всем им была обеспечена безбедная старость. Однако, когда поддержка становится главным фактором в отборе людей и определении, какие из дел являются хорошими, мы неминуемо приходим к возникновению той самой бюрократии, о которой я писал в начале письма. Основная часть этой диссидентской верхушки и составила новую российскую правозащитную бюрократию (РПБ), которая, по сути, есть распространение уже известного нам западного феномена на российскую территорию. Опять же, при заданных мной в начале письма критериях, читатель может сам лучше определить, кто именно принадлежит к этой группе. Мне же важно лишь установить наличие самого феномена, и определить роль, которую РПБ сыграла в новом правозащитном движении и в стране в целом.

Ведь в то же время в стране по собственной инициативе, без санкций и грантов начало возникать множество новых правозащитных организаций. Несмотря на свою независимость, им, однако, трудно было не признать авторитет РПБ. Трудно было спорить с их заметностью, с их поддержкой Западом. А главное, новые люди воспринимали РПБ как прямое продолжение старого диссидентского движения, даже не догадываясь, что многие наиболее опытные и дееспособные его участники были успешно отсеяны советскими властями и западным правозащитным истэблишментом. Отфильтрованная РПБ была столь же далека от диссидентского движения, как и ее старшая западная сестра ЗПБ. Отличия во всем: в методах, статусе, приоритетах и роли, которую РПБ стала играть в Российском обществе.

Приоритетами диссидентского движения были помощь преследуемым и борьба за их освобождение. Очень важными его компонентами были Солженицинский фонд и детский фонд Сахаровых. Эти же приоритеты выразились и в двух безусловных и непрекращающихся программах нашего Центра, проводившихся в тяжелые 80-е годы. Преодолевая все барьеры того времени, нам удалось помочь более чем 200 семьям политзаключенных и ссыльным. Что до кампаний за освобождение политических заключенных, то мы вели их по поводу каждого члена Хельсинских групп в СССР и многих других людей, вели до тех пор, пока не был освобожден последний известный нам заключенный.

Симптоматично, что при всем обилии институций и грантов, вы не обнаружите в России фондов, помогающим старым правозащитникам, боровшимся против коммунистического режима. И это при том, что многие бывшие диссиденты прозябают буквально в нищете. В их возрасте, при их состоянии здоровья, им, ох, как нужна помощь! То, что на это никто не предложил специальных грантов, вряд ли является удовлетворительным объяснением.

Когда Центру дали первый грант на проведение конференции и исследований, необходимых для создания Центра, я половину денег истратил на непредусмотренную помощь людям в России. Сделано это было вполне законно: просто мы сэкономили расходы и отказались от заложенных в гранте зарплат. РПБ не пришлось принимать участия в кампаниях в поддержку политзаключенных, поскольку, слава Богу, к началу действия РПБ политзаключенные в России были уже освобождены. Однако то, что РПБ не провела кампании в защиту тех, кто еще находился в то время в изгнании, не мог въехать в СССР даже на время, говорит о многом. Показательно, что единственной организацией, занимавшейся этой проблемой, был созданный несколько лет назад недобитыми изгнанниками в Нью-Йорке Фонд Благодарность. Мне, самому изгнанному из России, пришлось писать письма и собирать подписи по поводу возможности возврата в нее других высланных диссидентов.

Важно, что на приоритеты РПБ неминуемо влияют их западные доноры, интересы которых порой могут сильно расходиться с интересами демократии и прав человека в России. Ярким примером тому были недавние события в Югославии. Американская политика в этом регионе и, особенно, НАТОвская бомбежка не только усилила и продлила коммунистическую диктатуру Милошевича и ее злодеяния, но и нанесла сильный удар по демократии и правам человека в России. Тем не менее, информационная поддержка действиям НАТО проводилась под предлогом соблюдения прав человека и имела безусловную поддержку среди западной правозащитной бюрократии, лояльной своему Президенту Клинтону. Эту же лояльность они ожидали от своих младших братьев в России

Теперь о роли ЗПБ в западном обществе. Как большой ценитель американской демократии, должен заметить, что американское правозащитное сообщество, не является главным носителем и хранителем прав и свобод в своей стране. Оно является лишь малой добавкой к ее мощным и развитым демократическим структурам. Все действия этого сообщества сводятся к небольшим поправкам к Американской демократии, сделанных с позиций определенных идеологий. Эти поправки порой можно считать положительными, но очень часто и нет. Позиция этого сообщества отнюдь не репрезентативна в смысле американских прав и свобод, и было бы большой ошибкой учиться последним у западных правозащитников.

РПБ, которая «делает жизнь» со своих западных братьев, не только рискует быть переносчиком в Россию ложных ценностей, но и забывает, что оперирует в совершенно другом контексте. Если ЗПБ действует в условиях сильной демократии, то в России таковой не существует. Если на Западе большая группа людей может заниматься лишь тем, что наблюдать и критиковать демократию, то в России таковую надо вначале создать. При прямом копировании ЗПБ, российская правозащитная бюрократия оказывается непропорционально избыточной и, в то же время, маргинальной, а потому, не может существовать без постоянной поддержки западных грантов. В народе это движение будет неминуемо восприниматься как группа критиканов, а не созидателей.

Впрочем, РПБ безусловно имеет право на существование. Что не столь безусловно, так это претензия этой группы на монопольную преемственность от диссидентского движения в СССР. Эта претензия столь же необоснованна, как аналогичная претензия Московской Хельсинкской группы. Соответственно, не было права у РПБ разбазаривать, порой для личных целей, столь тяжело заработанный моральный авторитет нашего движения, особенно теми, кто к его накоплению никакого отношения не имел.

К оглавлению

На главную страницу сайта К. Завойского

Хостинг от uCoz